Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

Тёмной, погода проявить особенное зверство, из снайперской озаряла молниями, дождём из божественно-больничной утки, замкнутый кирпичный забор кругом обширного сада и жёлтостенного дома в глубине, не вполне пустовал. Над серостью прилично, втиснулись такие же декоративно-кирпичные, на ладонь над стеномассой. На колоннах, вопреки хлестающей на чём свет, мысль постоять в десять голов. Цепочка опоясывала, да ещё ворота, между каждым до пяти не прибранных к рукам. В полосатых, без шляп, политику стояния можно молча, морщились от струй пока не навезли магния. Случись ближе, конференция иссякает до одного, издали, в ночной, белелись продолговатые кишки, когда озарял электрический, картина, напрягающие позвоночник в приблизительной плоскости, распластано-отчётливо и жутко-лепо. В 1345-м на стенах Гравенстена люди Якоба ван Артевельде, в 1410-м близ Грюнвальда норововыказывающий тевтонцев Ульрих фон Юнгинген в таком рыцарей вокруг шатра, опасаясь нападения Ягелло, в 1501-м Иоганн Тритемий в таком потенциальных чернокнижников (среди наш Теофраст Бомбаст и Корнелий Агриппа) для проведения некромантического, оживить Рудольфа Агриколу, в 1598-м Елисей Новоиорданский, уже выживший из, заключённых спинами внутрь круга, попытки из самострела, крутясь с завязанными. Всему не обязательно в грозу. Ёжились от холода и повсеместной, но не уходили, почуявшие нечто шпионы. Нельзя сказать чего они и по какой надобности на себя дозор-негодование. Ждали осады своего дома или давали кому-то сигнал, или держали пари, или оборону, или хотели заболеть воспалениями различных органов, или таков был рецепт обретения, или они сошли с ума, или хотели понравиться Богу.

Нестор Грубер в глубине мечтал кому-нибудь, не нравился почти никому, по ту сторону собственные Атаульф и Севастиан. Зато покутил в трёх веках и нравился Уильяму, хоть тот и давно не пытался нагрянуть. Нестор замкнутый старик, чтоб потрещать за науку, это не, досуг не отделим от книг, не очень любивший соратников по планете. Последние лет сорок вёл рассеянный образ читателя, изредка предаваясь необязательным литературой и наукой, не особенно помышляя сочинить что-либо мозги в сыр и могущее запомниться и немного жалея о потраченных. Философам и людям, думают, прочли огромное, не свойственно. В прошлом-достать рукой Уильям под его одёргиваниями и с его дополнениями более алхимического и предположительного издал «О магните, магнитных телах и о большом магните – Земле». Подходил конец Тюдоров, Нестор чуял местами собранными в одно, хотя политики зачурался до нервных оглядываний. Вообще бы давно вонь Темзы из крюка в обрамленье морщин, не упражнения с Уильямом и не здешние приятные гусиные перья, не сыскать ни в одном другом грешном месте большого магнита. Превосходным гусиным от начала до конца струганул квазипьесу «Бег частиц от частицы к частице» для оригинального исполнения с подмосток. В вещице никакого действия, не от чего распухать, на сцену балабол за балаболом, демонический из-за занавеса ставил в известность обо всём, начинал нагнетать сюжеты. Не смотря на непривычность лицезрения одной рожи без обрамления надолго, лицедей рисковал опомидориться более, не найти отдачи от реплик, да за них и свои можно поцеплять в иное, не ты внутри произведения, а оно, и не желает наружу. Так не дождался постановки своих частиц на эстраде, особенно не рассчитывал. Быть может через двести. Хотя при теперешнем повороте от осмысленного бескультурья к неосмысленному, Лондон дельцовые объятья многим театрам и люди всё более домогались драматургии, на нынче, неслыханное вертопрахство, можно и заработать, кто-то мог и взяться вымучивать его. Особенно не хлопотал на сей. Два дня ходил в Сити, смотрел на скомороховыезд русского посольства Григория Микулина, прибыл в Англию уведомить Елизавету о воцарении на российском Бориса Годунова. Что-то такое крутилось под сединами, какие-то лавирующие рассоединения сочинения об интригах русского и английского двора, в Московии, как знал, не было никакого двора. Жилище Нестора видовую корреляцию берлоге Фавста, чёрт знает какого дяди, бело-слюнявой завистью незабвенный Теофраст Бомбаст, и Раймунд Луллий, и Дунс Скот, и Уильям Оккам вместе с Аверроэсом, и Роберт Килуордби вместе с Уильямом Шекспиром. В стеклянном террариуме оphiophagus elaps. Выдал руку за мангуста, стукнул по голове, укусила.

За истинность идёт борьба со многими метафизическими укусами, криптоколкостями и квазиловушками. Группа одних стагнационных господ, назовём группой «Норд», желает держать концы в воде до финального расфуфыривания, обмануть всех (в худшем случае весь мир). Группа «Норд» состоит из двух постоянных членов-амбидекстристов, назовём Норд 1 и Норд 2 и двух сочувствующих, квазинорд 1 и квазинорд 2. Кроме, группа оказывающих противодействие группе Норд, назовём группа «Нарвская операция». В ней четыре постоянных. НО 1, НО 2, НО 3 и НО 4. Трудность их задачи обусловливает, действуют разрозненно, впервые объединились в группу только что, да и то не по своей, по воле одного из Нордов, квазинордов или НО. Один из квазинордов является вместе с тем и НО. Норд 1 играет роль главного фальсификатора, но, при вдумчивом созерцании, главенство подвергается сомнению. Он квазиглавный фальсификатор, сильное влияние оказывает Норд 2. Норд 2 это серый кардинал фальсификации, однако Норд 1 отрицательно хитёр и, возможно, ведёт какую-то свою. Знает всех участников двух групп, кроме НО 3, если бы верно мог тыкнуть, настроился распрощаться с пальцем сильнее прочих. Зато точно всех квазинорд 1. Стооднопроцентно владеет всеми необходимыми, однако, полают немногие, всего немного, в частности НО 2, ещё хитрее Норда 1, о чём Норд 1 знает, силится представить квазинорда 1 более разговлённым простотой, есть на самом. Что квазинорда 2, в хитростной иерархии стоит ниже Норда 1, однако обладает большими знаниями, с помощью влияет на высоту шкалы фальсификации иноземно-особенным, более не пряча как оно есть, запутывая, многими потокосведеньями, не случайными, часто противоречащими, успешно отражающей фольгой крупицы золота истинности перетоптываний с чувством и побуждений. НО 2 совершил для раскрытия правды самый решительный виктимрывок. Преподнёс в распоряжение НО 1 решительные обличения, украденные у Норда 1, раскрывали часть его фальсификаций и через него часть фальсификаций Норда 2. В свою очередь НО 1 прекрасно со всем этим, извлёк из данных похищенных НО 2 у Норда 1 наибольшую, опубликовав с поясняющими. Вообще комментарии в этой истории борьбы за истинность являются краеугольным, все участники событий к ним необъяснимую склонность. Всякий на свой манер, но делает. Норд 2 обкашливает всю деятельность Норда 1, запутывая самым уже и без того. Квазинорд 1, в свою, комментирует всё что шевелится не по уставу матушки-не созданной человеком, не выставляя, однако, свои напоказ, до них пока не может даже НО 3. НО 3 как-то там чувствует политику в прошедшем и зубоскальство по поводу мотивов творчества. С внушающим челюсти отпадение проворством нащупывает взаимосцепления и ориентируется во всех этих квазикомментариях и криптоархеологах, так же имеет редкую обнубиляционную способность сидеть с продырявленной газетой сутки напролёт и предугадывать, а, предугадывая, находить линии переброса между событиями отдалёнными друг от сотнями лет и двумя минутами, так же расстояниями недоступными мгновенному покорению. НО 4 более занят сбором сведений без налёта сфальсифицированной патины, кроме несклонен подавать их в завуалированном, вообще в этом смысле хитрить и интересничать. Однако, быть, лишь вопрос выбора пути изобличения фальсификаций и водворения истинности.

Последним без печатей, но всё ж, с помощью Инесс Дёмин инициировал восстановление ненавистной, дневник русского репортёра прошлого, маравшего передовицы под именем Горло жирафа. Обличал необличаемое в основном в Москве, потолкаться среди провинциалов в Солькурск, потолкался без вести в 1878-м, дневник каким-то образом. Хронология всех крестовых от первого в 1096-м году до на Варну в 1443-м, переводы из усидчивости Линдли Мюррея, упорядоченное изложение с комментариями связанных с Жеводанским терьером, длинная статья о перипетиях борьбы и генеалогических разветвлениях Баденских шаромыжников-душегубов, схемы миграции визиготов, попытка сковать судьбу единорогов, со ссылками на несуществующие книги, подробный диалогов московских налётчиков, большую часть материала под лупой, с обильным жаргона и матерщины, при аллергии на словари можно вывод, готовятся карету казначейства, при ещё более, понятно, прикрытие, поры жизни с углублением монаха Тецеля, шишковавшего лоб в XV-м, прочее подобное. Этим вечером Инесс экскурсирует в музей медицинской истории Мюттера. Что мог разнюхал для потомков, помстилось в виде обширного послесловия, потом без роялти погоняет ещё и на эпилог. Кладовка имени собой краснокирпичный экстерьер с большим количеством белого декора, кажется, непорочность на превосходит кровосмесительство. Крыльцо с двумя колоннами, коричневая дверь, Инесс с чёрного парадного, в выставочный пенат не кажет. Напоминало дом купца, в ножнах даже безопасной бритвы, от перил крыльца корчатся одни балясины. Инесс, хорошо шныряя в подсобных музея, очень достиг широкого подполья, часть запасников и отведён реставрационный угол (у Мюттера не картины, легальная подделка требовала специфических). Поставили запылиться привезённую из Европы, вскоре должна отправиться в форт Уильям-Генри в Лейк-Джордже, недавно приспичило ещё барахла за билеты. Инесс прильнул к Шотландской деве. В музее темно, пусто, лунный свет матово на вознесённом. Инструкция по инструменту вздёргивалась к глазам, опасался в коленях, кромка не до совершенства, сколько милая старушка колдыхает. Брусок-шееприёмник, хоть и сглажен реставраторами, не истреблено соучастие лезвия. Корзина для головы сопутствует, ещё что чему сопутствует. Испортил дно салфеткой с синими, его отверженный маяк в мире страстей не тех поверхностей, прочие преступников и знати. Осторожно, в двухсотый раз не вспороло призрака, перевязал узел в лежачую доступность. Проверил желоба, что бы косой с косой ничего не. Кланяется горизонту между оснований, лицом вниз, глаза упираются в крыло синей, кроме ничего не, салфетка свёрнута. Рука нащупывает узел, короткое окончание, осмелься, это тебе не шнурки. Тяжёлое с силой вниз, врубается в шею, проникает без остервенения. Голова на кожно-мясной ленте к корзине, сбившиеся волосы на полпальца не до крыла.